Вот море молодых колышет супербасы,
Мне триста лет, я выполз из тьмы.
Они торчат под рейв,
и чем-то пудрят носы -
Они не такие, как мы.

Андрей Макаревич

Мои преподаватели говорят, что, по сравнению с нашим выпуском, у нынешних студентов очень упал уровень. Просто удручающая ситуация, выпускники из школ приходят совершенно безграмотные.

Так что же, богатыри – не они? Я не прочь в это поверить: и самолюбие тешит, и многие авторитетные люди говорят. Но, вот, не удаётся забыть: ещё когда учили нас, преподаватели сокрушались о нашем невысоком уровне в сравнении с предшественниками. Это что, последовательная деградация, чем дальше, тем хуже? Как так выходит, что осуждение всё более тупых учеников соседствует с восхищением по поводу всё более умных «детей-индиго»?

Андрей Архангельский в статье «Школа молодого совка» замечает, что в фильме Германики «Школа» нет среднего поколения, там условные шестнадцатилетние противопоставлены условным шестидесятилетним, что ребят учат люди, с которыми у них нет и не может быть ничего общего. Катастрофический разрыв.

На этом месте я сделаю отступление. Прошлым летом, гуляя в Александровском саду, я услышала музыку. Играл военный оркестр, прямо у стен Кремля. Под музыку кружились пары. Танцевали старики лет семидесяти. И как танцевали! Нет, дело не в том, что хорошо. Они танцевали страстно. Вальсы, танго, фокстрот и какой-то удалой диско-джаз... Оркестр старался вовсю, светило солнце. А вокруг стояли двадцатилетние, и хихикали, подталкивали друг друга локтями. Ни один не вышел к старикам – хотя это было не показательное выступление, а именно танцы, к которым присоединялись другие, вовсе не умевшие танцевать старики и совсем малые, лет пяти, детишки. Вот такое поколение, про которое принято думать, что оно отвязное и раскованное, а на деле – сплошные комплексы, преодолевающиеся алкоголем. Зачастую они даже не осознают, что пьют спиртное и принимают наркотики для того, чтобы не стесняться, не бояться, не зажиматься.

Кто не научил их справляться самостоятельно?

Их не научило среднее поколение. Поколение тех, кто был воспитан застоем, дефицитом и армейской дедовщиной. Пассивное приспособленческое большинство, породившее пассивное приспособленческое, не умеющее общаться без стимуляторов большинство. Родители такие же, как дети. Только, по старой комсомольско-пионерской памяти, ещё имеют формальное представление о рамках общественного приличия. Исчезли рамки – исчезло и приличие. Германика не показала этого в кино, потому что это не было ей важно (да и знакомо не было), она делала кино не реалистическое, а постмодернистское, ироническую катастрофу. Насколько я могу судить по её интервью, она грозила кулаком собственному детству. В результате получилась катастрофа, морок, трясина – что угодно, только не осмысленная проблема.

Между тем, ровно в это самое время есть родители – то же среднее поколение, но сумевшее каким-то образом сохранить ощущение реальности – которые не забывают о том, что у них есть дети, не самоустраняются, оставив их один на один со школой и течением. В подавляющем большинстве известных мне случаев это заканчивается тем, что у них вырастают умные, активные и здоровые дети. Не мешают ни наличие/отсутствие школьной формы, ни наличие/отсутствие пионерской организации, ни наличие/отсутствие Закона Божьего. Ни телевизор, ни индиго, ни социальные сети, ни сексуальная революция не мешают тому, чтобы у вменяемых, энергичных и заботливых родителей вырастали смышлёные, оптимистичные и, странным образом, всегда талантливые дети. Правда, сыновья имеют высокий шанс попасть в армию, в систему, где мера внешнего подавляющего влияния гипертрофирована, а свобода выбора стремится к нулю. Далеко не всех армия превращает в жестоких уродов и конформистов – к этому тоже надо иметь склонность. Но те, в ком эта склонность обозначилась, понесут её «на гражданку».

Поэтому проблема детей – это проблема родителей. Именно они прививают детям своё мироощущение – гораздо скорее, чем жизненный опыт или вкусы, потому что опыт и вкусы дети из вечного чувства противоречия оспаривают. Но супербасы и пудрёные носы – мелочь, а вот мироощущение прошивает сознание незаметно. Мироощущение неудачника – проблема менее страшная, чем алкоголизм, наркомания, социальное сиротство, не говоря уже о растущей безграмотности. Но оно – вирус, который инициирует эти язвы.

И ещё один аспект. Мальчик рассказывает маме про «дуру-училку». Или про то, что «новая училка вроде пока нормальная». С точки зрения оценки он может быть прав. Но он не прав с точки зрения экспрессии, и многократно более не права мама, которая его не одёрнет, не велит рассказать всё, как есть, но в цивилизованных терминах. Справедливость – наука, которой надо учиться, связанная и с этикой, и с логикой. Именно эта наука труднее всего даётся неудачникам, и поэтому, не усвоив её, они делают вид (и часто действительно верят), что её не существует.