Мы с мужем живем в Новой Зеландии, но так получилось, что наш сынишка родился в России. Но сначала были мучительные месяцы в ожидании беременности, которая все не наступала. Сходила на прием к независимому гинекологу. Надо сказать, что врачи-специалисты здесь – дело довольно дорогое, поэтому сравнивать мнения разных врачей особой возможности нет, приходится верить на слово. Меня заверили, что все в порядке, просто прошло еще мало времени после отмены Мерсилона, всего-то 4 месяца. Следующие два месяца показались мне бесконечными, но результата снова никакого. Тогда я записалась на прием в специальную клинику, занимающуюся проблемами репродукции. Это ужасной чувство – в 21 год признать, что без медицинской помощи не можешь забеременеть, но лучше один раз это пережить чем всю жизнь потом страдать от многочисленных бесплодных попыток. Меня принял основатель клиники, выслушал, удивился, что на прием мы с мужем пришли «подготовленными»: я уже поняла, что у меня нет овуляций.

Назначили мне кучу анализов и УЗИ для проверки моих предположений. Буквально через месяц мои опасения подтвердились не только результатами анализов, но и данными УЗИ придатков: синдром поликистозных яичников, повышенный уровень андрогенов. Мне выписали кломифен 50 мг для стимуляции овуляций. Снова потянулось время в ожидании чуда. И оно произошло на третий цикл с Кломифеном. Был канун местного Рождества, когда я вдруг для себя поняла, что на этот раз все получилось. Не выдержала, сделала тест прямо на работе и, увидев долгожданные 2 полоски, понеслась к мужу в офис. Трудно описать сейчас словами то, что творилось тогда в моей душе – столько счастья за раз я не испытывала еще никогда.

Уже с первых секунд я ощущала себя по-настоящему беременной и все ждала, когда же меня начнет тошнить по утрам. Как же я потом об этом пожалела! Когда в 7.5 недель у меня появились первые симптомы токсикоза, я обрадовалась, но уже через несколько дней стала ждать 12 недель, потому что по многочисленным заверениям родственников, все должно было пройти именно к этому сроку. Не буду подробно упоминать обо всех неприятностях, связанных с первыми неделями беременности. Скажу только, что из-за своего состояния я вынуждена была уходить домой с работы в 3 часа дня, за что вскоре поплатилась своим рабочим местом.

С девятой недели меня стали мучить сильные боли в левом боку внизу, которые потом почему-то уходили в область левой груди, плечо и руку. Пять раз вызывали «скорую», а сколько ночей я провела в больнице под капельницей физраствора – трудно сосчитать. Доктор, который меня наблюдал, объяснить причину болей не мог и сказал, что они просто обусловлены беременностью, и мне надо терпеть, возможно до самых родов. Такое положение вещей меня не устроило, и я сообщила мужу, что хочу домой, к маме и нашим врачам, которые все знают. Через неделю я уже летела домой.

Как я долетела – это отдельная история. Мало того, что лететь через пол мира в общей сложности больше суток, так меня еще сняли с самолета в Гонконге по состоянию здоровья, и мне пришлось провести сутки в гонконгском госпитале. В конце концов, когда пошли уже четвертые сутки моего путешествия, в аэропорту моего родного города меня встретили мама и папа. А дальше потянулись месяцы ожидания, тяжелейшие полгода в моей жизни, потому что рядом не было любимого мужа, но и счастливейшие полгода, потому что впереди меня ждало самое настоящее чудо – мой малыш.

В целом, беременность моя протекала без особых проблем, видимо все-таки мне надо было оказаться дома. Только под конец, на 34 неделе начала стареть плацента, и несмотря на лечение, в 36 недель она была уже такой, какой должна быть в 41.

Мой муж прилетел ко мне, когда до срока оставались считанные дни. Мы вместе пошли в последний раз на прием, где моя врач сказала, что в любой момент начнутся роды – раскрытие на 2 пальца. Я ждала 5 дней, каждый день надеясь, что наконец-то сегодня увижу своего малыша, но роды не начинались. Всей семьей мы пытались уговорить Илюшу скорее родиться, а он упорно сидел в животе, и вылазить, судя по всему, не собирался. На шестой день, по совету врачей, я приехала в роддом «сдаваться». Акушерка в приемном покое с надеждой спросила: «У вас схватки?», на что я грустно помотала головой. Меня определили в отделение патологии. Пришла моя врач, посмотрела и сказала, что будем готовиться к родам пару дней, поделаем физиопроцедуры, поставим капельницу. А моему мужу она почему-то сказала, что завтра будем рожать. Мне «отключили мозги», чтобы создать родовую доминанту, поставили на ночь капельницу, а утром пришла медсестра с вопросом: «Вы сегодня рожаете?» На мое недоуменное: «Я еще об этом не знаю», она отвела меня на, пардон, клизму. А через два часа у меня начал болеть низ живота. Его слегка потягивало, даже слабее, чем при месячных. Пришла моя врач, спросила болит ли живот. Я сказала, что побаливает. Она распорядилась перевести меня в родильное отделение.

В родильном отделении меня поместили в отдельную предродовую палату (рожала я платно). Меня переполняла радость: «Наконец-то!» Очень хотелось кушать, поэтому я съела йогурт и выпила чаю, о чем сильно пожалела позже, когда меня не переставало тошнить вплоть до самых потуг. Пришла врач, посмотрела меня на кресле. Раскрытие 3 пальца. Проколола пузырь и кое-как развела оболочки. У меня частично отошли воды, а потом меня снова отправили в палату, лежать и ждать.

После прокола пузыря сразу же начались сильные и очень болезненные схватки. Я терпела сколько могла, отвлекалась на дыхание. Но вскоре терпеть стало невыносимо, я вообще очень боюсь боли, и удивилась как вытерпела до сих пор. Пришла моя доктор, посмотрела раскрытие, сказала, что уже можно обезболить. Воткнули промидол в вену, но лучше не стало. Потом дали маску с закисью азота. Не знаю, как на счет самого газа, но я однозначно отвлекалась на дыхание и забывала, что мне где-то больно. Муж сидел рядом, его к тому времени уже вызвали по телефону, и периодически массировал мне спину.

Вскоре мне показалось, что меня начало тужить. Я чрезвычайно удивилась этому обстоятельству, потому что времени прошло еще очень немного. Во всяком случае, так мне казалось. На самом деле, за три часа у меня наступило полное раскрытие. Мне разрешили потихоньку подтуживаться на кровати. Все шло хорошо, а меня переполняли чувства от теперь уже такой скорой встречи с малышом.

Вскоре меня отвели в родильный зал, и вот тут началось самое ужасное. Схватки стали ослабевать и заканчиваться. Меня уже больше не тужило, более того, я вообще практически не ощущала нижней части своего тела. Так бывает иногда – обезболивающие препараты убыстряют раскрытие, но пик их действия тогда приходится на второй период. Так случилось и со мной. Я отчаянно тужилась, когда говорили тужиться, сама я ничего не чувствовала. Поставили капельницу – огромную бутылку с окситацином. Схватки, как потом говорили врачи, были просто мощнейшие, но собственных потуг не было, а я не ощущала вообще ничего и только тратила силы впустую.

Ребенок был высоко, а матка сильно сместилась влево, и он оказался расположен как будто по дуге. Наконец, больше чем через час, прорезалась голова. Тогда же ко мне вернулась способность ощущать свою нижнюю половину. Меня пронзила такая раздирающая боль, что захотелось взвыть или укусить кого-нибудь из врачей. Я сдержалась. Эти минуты казались вечностью, боль не утихала, врачи и акушерки суетились. Оказалось, что мой сынок застрял и не может повернуть плечики. Я тужилась , ребенок не двигался, врачи ждали. Не знаю, каким чудом ей удалось это сделать, но акушерка сумела-таки руками повернуть ребенка сначала в одну сторону, потом в другую, словно имитируя естественный ход событий.

И вдруг стало не больно, маленькое тельце выскользнуло как-то само собой. Все было кончено. Потуги длились полтора часа. Из-за проблемы с плечиками, ребенок оказался долгое время зажатым, врачи опасались за его состояние, поэтому быстро перерезали пуповину и унесли моего мальчика. Вот так враз разрушились все мои мечты о выкладывании на живот, о первом кормлении. Но мысль в голове пульсировала только одна: «Только бы с ним все было в порядке».

Мой муж все время был рядом, помогал как мог, тужился со мной, наклонял мне голову, держал за плечи и за руку. Я ему бесконечно за это благодарна, потому что если бы не он – эти бесконечные полтора часа потуг превратились бы в настоящий ад.

Рожать послед мне практически не пришлось. Со второй бутылкой окситоцина он вылетел сам, сразу вслед за ребенком. Потом осмотр. Удивительно, у меня не было ни одного разрыва и вообще никаких повреждений.

Через два часа муж отнес меня в послеродовую палату (не доверил медсестрам катить меня на каталке). Был уже вечер, со мной осталась мама. Пришла медсестра, сказала, что ребенок проведет ночь в отделении интенсивной терапии. Я все еще была под действием лекарств, не было сил даже на эмоции. Утром пришла неонатолог, сказала, что ребенка еще надо наблюдать и его пока не отдадут. Может быть завтра. Завтра наступило только через восемь дней. Восемь ужасных дней я не находила себе места, винила себя в том, что не могла сильнее тужиться, врачей – в том, что не сделали ничего еще. Восемь дней я, возвращаясь из детского отделения, падала лицом в подушку и просто ревела навзрыд от жалости к своему несчастному малышу, который лежал там один и от своей беспомощности. Прибыло молоко, я начала сцеживаться. И все это время верила, заставляла себя верить, что все будет хорошо.

Наконец на девятые сутки мне разрешили покормить ребенка в детском отделении под присмотром медсестры. Ребенок взял грудь, начал хорошо сосать. Радости моей не было предела. Вечером в тот день его принесли мне в палату. Нам оставалось закончить курс восстановительной терапии, и мы были готовы выписаться домой на шестнадцатые сутки совершенно здоровые. Я не знала кого благодарить: врачей, родственников, Господа Бога или самого Илюшку за это чудо.

Сейчас все уже позабылось. Илюша растет здоровым и веселым ребенком. Мы выдержали свалившиеся на нас испытания, и нам теперь уже ничего не страшно.

bashara(*)xtra.co.nz
25.12.2002