Сынуля наш должен был родиться аккурат в день американской Независимости, но к вечеру 4 июля, любуясь огнями праздничных фейерверков, мы поняли, что торопиться он не собирается, за что наш папа очень на него обиделся.

На следующий день доктор сказала, что, судя по состоянию шейки матки (а у меня уже в течение трех недель наблюдалось раскрытие в 3 см) роды должны начаться в ближайшие сутки, а если этого не произойдет, то 9-го числа мы проведем нестрессовый тест, а 12-го начнем индукцию. Мне меньше всего хотелось этого вмешательства, и поэтому мы с мужем стали наперебой уговаривать сынишку поскорее выбираться на белый свет.

В ближайшие сутки ничего не произошло. Но 7-го числа, в воскресенье, после пробуждения я почувствовала настойчиво преследующую меня боль внизу живота, боль, сопровождающую обычно начало периода. Она повторялась через разные промежутки времени, не сказать чтобы строго регулярно, но достаточно часто. Я еще раз почитала описания ощущений при схватках, обсуждение этого вопроса на одном из форумов - ничего похожего, тем более что эту боль я ощущала уже довольно давно, разве только она не была такой настойчивой.

На следующий день боль не прошла, и мы решили отправиться в клинику, где путем мониторинга определили, что у меня все же начался ранний период родов, схватки каждые 4-5 минут, раскрытие шейки - 4 см, после чего заставили ходить по коридору, «нагуливая» схватки. Однако добиться усиления родовой деятельности не удалось, и меня отпустили домой. Наш ребятенок оказался упрямым и по-прежнему не хотел покидать свое теплое местечко.

Вечером я стала засекать периодичность схваток по часам, они стали появляться реже - каждые 7 минут. Но заснуть в ту ночь я так и не смогла, боль стала чувствительнее, а к пяти утра схватки вновь пошли с периодичностью в 4 минуты. Отошла пробка.

Я почувствовала ужасную усталость от того, что боль не утихает. Разбудила мужа, мы позвонили в клинику, не спеша собрались и отправились туда с уверенностью, что вернемся домой уже втроем. В клинике меня сразу же определили в родовую палату, подключили к мониторам, определили, что раскрытие по-прежнему всего 4 см, и поставили капельницу с питоцином, чему я уже не стала сопротивляться, так как хотелось, чтобы быстрее все закончилось.

Главный врач смены, осмотрев меня, сказала, что у меня имеется некоторая анатомическая особенность, благодаря которой ребенку предстоит сложный путь - головка его расположена высоко под лобковой костью. Но поспешила успокоить, что это скорее проблема врачей, но не моя. На часах было 6.30.

Скоро промежутки между схватками участились до двух минут, шел час за часом, но раскрытие по-прежнему было 4 см. Я рожала уже двое суток. И, хотя я старательно расслаблялась, глубоко дышала на каждой схватке и вполне могла управлять собой, устав от боли, начала подвывать.

Меня еще в самом начале спросили, какой вид анестезии я предпочитаю в случае необходимости. Конечно, эпидурал. Но сейчас предложили пока только внутривенную, добавив в мою капельницу с питоцином. Через некоторое время ввели повторную дозу. Боль не утихала, причем по-прежнему я чувствовала ее только в нижней части живота, она не распространялась ни на спину, ни куда либо еще. В туалет я пойти сама уже не смогла, мне помогал муж.

Не успели мы добраться обратно до кровати, как хлынули воды. Я восприняла это с чувством какого-то облегчения. Но вот тогда и началось самое-самое. Схватки стали накатывать одна на другую, боль стала не просто болью, он превратилась в нечто разрывающее меня изнутри, как огненный шар, как пушечное ядро. Сознание затуманилось, стоны превратились в крик, непрекращающийся животный рев. Никогда в жизни подобные звуки не извлекало мое существо. Какой-то сохранившейся частью сознания я понимала, что что-то происходит со мной, но осознать, что именно, уже не могла. Знаю, что вокруг были люди, много людей, хотя я не видела никого из них. Но мой муж был со мной, я знала это только потому, что мы как бы слились с ним тогда в единое целое.

Он спросил: почему же нет анестезиолога? Его действительно почему-то не было, хотя в тот день рожала я одна. Схватки шли через каждую минуту, раскрытие было 9 см, схваток такой силы должно было быть всего 10-12, но это продолжалось уже полтора часа. Появился анестезиолог и начал хладнокровно заполнять кучу бумаг, без чего в Америке не будет произведено ни одно действие, после чего произвел необходимые манипуляции на моей спине и, пообещав, что через четверть часа анестезия подействует, испарился.

Время прошло, но состояние мое не изменилось, только боль теперь локализовалась строго в левой половине живота, удвоившись по силе. Все вокруг начали понимать, что что-то не так.

Через некоторое время где-то разыскали еще двоих специалистов по анестезии, которые исправили ошибку и вкатили дополнительную дозу препарата, после чего у меня «пропала» не только нижняя часть тела с ногами, но и половина верхней, до самой груди.

Пришло время тужиться - момент, которого я ждала больше всего, так как знала, что для женщины это самый важный и интересный период родов, когда она наконец-то принимает в процессе самое активное участие, но меня сразу же постигло глубокое разочарование: выяснилось, что все мои знания и умения по этому вопросу мне реализовать вряд ли удастся, так как я просто ничего не могла чувствовать. Не просто не ощущала боль, а вообще - ни-че-го. Моего тела у меня просто не было. Тогда мне пришлось призвать на помощь воображение, посылая сигналы тужиться этим воображаемым мышцам. Естественно, получалось с трудом. Со мной рядом были акушерка и медсестра.

Через пару часов появилась одна из врачей и с явным недовольством покачала головой в сторону столь неудавшейся эпидуральной анастезии. Через некоторое время - ура - в глубине показалась головка моего «слоненка», как называл его муж (предполагаемый вес новорожденного был около 3800). Но выйти наружу ей мешала та самая косточка, о которой говорила докторша в самом начале. Прошло еще полтора часа безуспешных усилий, по истечении которых я наконец-то слабо почувствовала, что ко мне возвращается по частям мое тело. Это придало мне сил и воодушевления, но никак не повлияло на результаты. Тогда по моей просьбе мы с акушерками стали пробовать различные положения тела. Никак.

Вновь появились доктора и сделали вывод, что единственный выход в данной ситуации - операция, так как три с половиной часа потужного периода - это слишком много. И тут мне безудержно захотелось плакать: неужели все мои страдания и старания последних двух с лишним суток ничего не стоили?!

Подробно разъяснив риски кесарева сечения, которое они мне «рекомендуют» (хотя иного выбора мне никто и не предлагал, но терминологию изменить нельзя), мне дали еще ровно двадцать минут на продолжение стараний, так как, якобы, многие в страхе перед операцией за это время быстренько рожают. Поскольку я почувствовала огромный прилив сил, то взялась за дело с двойным энтузиазмом.

Исполнение было безукоризненным. И эти двадцать минут вместе со мной «тужились» все семь человек, находившихся в это время в палате. Мой сын продолжал находиться там, где был все эти девять месяцев. Решение было принято. Меня быстренько подготовили и перевезли в операционный зал, где многочисленная и очень слаженная команда в несколько минут распяли меня на столе и подключили ко всем необходимым системам, после чего и мужа впустили в операционную, посадив у меня в изголовье за экраном, отгораживающим самое интересное.

Пообещав, что в течение часа все будет окончено, хирурги обновили эпидурал (в третий раз) и принялись за работу, а я ощущала лишь дискомфорт от лежания на спине в распятом положении и невозможности пошевелиться, а больше всего хотелось сбросить кислородную маску, которая, несмотря на предназначение, мешала мне нормально дышать. По ходу операции врачи умудрились всадить мне еще несколько уколов, для которых единственным оставшимся свободным местом оставались плечи, так как все остальное уже давно было истыкано катетерами.

И вот он - долгожданный первый крик нашего Долгожданного! Слез сдержать я уже не смогла. На часах 18.58. Мужу разрешают подняться и запечатлеть исторический момент на фотопленку, после чего пуповина перерезана, и наше чадо уносят наводить туалет, а меня заштопывают.

И вот Его приносят вновь, крошечного, завернутого в одеяло, кричащего и очень несчастного на вид. Но я со своего операционного стола тогда его так и не разглядела. Все было позади. Меня отвезли обратно в палату, где приставили медсестру, которая сразу же начала мной активно заниматься - периодически «выжимать» мой живот, чтобы отходила кровь.

Первым посетителем в эти часы была бабушка - «божий одуванчик» из католической общины университета. Через некоторое время меня перевезли в послеродовую палату, точнее, своего рода гостиничный номер, где в дополнение к питоцину в капельницу добавили антибиотик.

Меня стало знобить, температура поднялась до сорока. В качестве обезболивающего на ночь оставили эпидуралку. Немного позже, когда под несколькими одеялами удалось отогреться, я наконец-то оглядела комнату и осталась очень довольна - удобная кровать-трансформер, телевизор, передвижной столик, душ и туалет. Привезли кресло-кровать для мужа, но мы решили, что ему лучше отправиться ночевать домой, так как полноценного отдыха после такого тяжелого дня в палате не будет - каждый час заходит кто-либо из персонала, чтобы измерить давление, температуру, добавить лекарства в капельницу и т.д.

Скоро нам принесли знакомиться нового члена нашей семьи. Тогда же и состоялось первое кормление. Спросили, хочу ли я оставить его на ночь рядом с собой, но я попросила его забрать, так как нестерпимо хотелось спать после прошлой бессонной ночи и трудного дня, а кроме того, я не могла ни встать, ни даже просто пошевельнуться. Не вызывать же пультом медсестру при каждом его писке.

Весь вечер и ночью мучительно хотелось пить, но тошнота не позволяла сделать больше одного глотка. В шесть часов утра пришел один из докторов, присутствующий при моих родах, и первым делом стал извиняться за вчерашнюю анестезию. Потом один за другим стали приходить другие врачи, медсестры и вообще кто угодно, так что выспаться как следует не получилось, но все же хотя бы после нескольких часов сна самочувствие было несравненно лучше.

На этот день мне прописали очищающую диету, которая заключалась в принятии исключительно жидкой пищи. Эпидурал сменили на таблетки. Спросили, собираюсь ли я организовать грудное вскармливание своего малыша, в таком случае его не будут подкармливать смесями, а будут приносить мне на кормежку.

Конечно же, я не хотела лишать своего сынулю счастья общения с материнской грудью. Сразу же появилась консультант по грудному вскармливанию. Констатировала, что у нас все получилось с первого раза. Кроме того, мне принесли замечательные видеокассеты-пособия по уходу за новорожденным и кормлению, которые я тут же просмотрела у себя в номере несколько раз.

К вечеру доктора пытались заставить меня погулять по коридору, но у меня было такое страшное головокружение, что я боялась встать, а кроме того, не хотелось, чтобы так быстро сняли катетер с мочевого пузыря, ужасно больно было поворачиваться, садиться и вставать с кровати.

На следующее утро принесли все туалетные принадлежности, и я поднялась, чтобы с удовольствием принять душ, причем смогла обойтись без помощи медсестры. Тогда же удалось сделать один круг по коридору, но по-прежнему страшно кружилась голова. Выяснилось, что это побочное действие сильных обезболивающих препаратов.

Разыгрался аппетит, меню позволяло выбрать достаточно разнообразные и вкусные блюда, которые я заказывала по телефону и которые вскоре появлялись у меня на столике возле кровати. Муж, работающий в этом же госпитале двумя этажами выше, со своим компьютером перебазировался ко мне в номер, дабы совместить работу и пребывание со мной. Бе#ик почти все время был с нами, его забирали лишь на необходимые процедуры. Но ночью он, голодный (молока у меня еще не было, а колострума ему явно не хватало) устроил мне такой концерт, что я, промучившись с ним с полуночи до половины пятого утра, попросила медсестру забрать его хоть ненадолго, чтобы поспать, так как, возможно, это был мой последний шанс выспаться, дома такого уже не будет.

Кроме постоянных медсестер, у нас в номере побывали педиатры, наблюдающие малышей в отделении, готовые ответить на любые вопросы. Каждое утро появлялись врачи, принимавшие у меня роды. В любой момент можно было обратиться с проблемами к специалисту по лактации.

На прощанье нам принесли подарки от производителей детских товаров. Честно говоря, не хотелось так быстро покидать госпиталь. Приятно, когда все за тобой ухаживают. Но пора было отправляться домой. Начинается новая жизнь, теперь уже втроем.

Creighton University Medical Center, Nebraska, USA
24.07.2000