16 июня 2003 года в понедельник (выходной день после Троицы) я проснулась и обнаружила розоватые выделения. Я решила, что это отошла слизистая пробка. Полежав немного, я обнаружила у себя что-то напоминающее схватки. Стараясь не разбудить мужа, я набрала телефонный номер своего врача. Стоило мне позвать его к телефону, как Олежка выскочил в коридор с перепуганным лицом. "Зачем тебе Иосиф Семенович?" - прошептал он. "Вроде рожать собираюсь", - отвечаю. "А может, еще подождем?" - спросил тот, который уже две недели поторапливал и меня, и малыша. Врач посоветовал не волноваться, наблюдать за собой и в случае чего звонить ему в любое время дня и ночи. Целый день мы гуляли по городу, зашли к родителям (но никому ничего не сказали). К обеду я уже перестала ощущать схватки и немного огорчилась. Страшно пока еще не было. Вечером опять позвонила врачу, он сказал выпить Но-шпу и лечь спать, объяснил, что роды обычно начинаются ночью, поэтому мне надо отдохнуть. Я так и сделала. Но ночью ничего не произошло.

Утром следующего дня я проснулась и сразу попыталась оценить свои ощущения. Снова почувствовала схватки, но помня вчерашний день, не очень обеспокоилась. Олежка уехал на работу, а я почему-то решила помыть пол, памятуя о том, что настоящие схватки усиливаются при изменении положения тела, а ложные наоборот прекращаются. Схватки усилились. Я решила позвонить врачу, и он предложил мне приехать в роддом, чтобы там оценить обстановку. Пришлось срочно возвращать мужа, который уже был по дороге на работу. Поджидая его возвращения, я положила в сумку все необходимое по своему списку. Схватки продолжались. Муж вернулся заметно обеспокоенным. Мы вызвали такси и поехали в роддом. Дальше все происходило, как при ускоренном просмотре фильма.

К 11 часам я испытала на себе все прелести подготовки к родам и, одетая в суперсорочку, прошествовала в родильное отделение. Меня провели в палату, где уже лежали три девушки. Вернее, лежали только две, а третья кричала так, что волосы на голове вставали дыбом. Вероятно, она уже вот-вот должна была родить, потому что ни я, ни две другие девушки с перепугу уже не чувствовали никаких схваток. Мы втроем вышли из палаты и стали прогуливаться по коридору, стараясь не обращать внимания на крики, но это не очень получалось. Всем было страшно. Посмотрев меня на кресле, врач объявил, что раскрытие на два пальца. Сделали какие-то уколы. Чувствовала я себя нормально: схватки были нечастые и неболезненные. Часов в 12 на мобильный позвонила сестра, испуганно спросив, где я и почему не отвечает домашний телефон. Пришлось соврать, что я дома, а телефон не работает (очень не хотелось, чтобы родные переживали все то время, которое мне придется рожать - уж лучше пусть узнают, когда все уже будет позади). Схватки потихоньку усиливались, я бродила по коридору, время от времени ложась на кровать, чтобы медсестра послушала сердечко ребенка. Оно билось просто богатырски. Нашу бедную соседку наконец-то увезли в родзал, и вскоре мы услышали детский крик. Это было чудесно! Мы остались в палате втроем: ели шоколад, беседовали, делились ощуще-ниями. Вскоре нас опять отправили на кресло и всем троим прокололи пузырь. У меня ситуация была самая лучшая, шейка раскрывалась, и меня снова отправили гулять, а девчонок положили под капельницы. Буквально через считанные минуты стало понятно, что они наконец-то почувствовали настоящие схватки. Пока они стонали, прикованные к кроватям, я стонала в коридоре. Стоя схватки переносились легче, но и наступали чаще. Очень хотелось просто посидеть, но нас постоянно одергивали, грозно напоминая, что мы садимся ребенку на голову. Уже тогда я поняла, что мне ничем не помогли бы ни курсы для беременных, на которые я не ходила, ни масса литературы о родах, которую я прочитала. Врачи оказались очень консервативными и контролировали каждое движение. Я все пыталась найти более удобное положение при схватке, но только и слышала: "Не приседай, не наклоняйся, не виляй задом, не танцуй и т.д."

С каждым часом терпеть становилось все труднее. Когда муж в очередной раз позвонил мне, я попросила его больше не звонить, а также сказала, что приезжать на роды ему не надо. После этого я долго спорила со своим врачом, который твердил, что он обещал пустить мужа на роды, и тот должен приехать. Но я настояла на своем (и в общем-то пока об этом не жалею). Дело близилось к вечеру. За окном начался настоящий летний дождь. Врачи успокаивали нас обещаниями, что во время дождя рожается очень легко. Но верилось в это мало. Терпеть становилось все труднее. После осмотра на кресле одну из девушек увезли на экстренное кесарево (бедняжка столько промучилась под капельницей, а раскрытие не сдвинулось ни на сантиметр). Мы остались вдвоем. И когда через полчаса мы узнали, что у нее родилась девочка, я уже ей безумно завидовала.

Очередной осмотр на кресле довел меня до истерики. Было очень больно, казалось, что схватки не прекращаются ни на секунду. Раскрытие было 8 см, и мне решили ставить капельницу. Тут я стала вести себя не совсем прилично. Со слезами умоляла не ставить капельницу (понимала, что схватки от этого только усиляться), но меня, конечно, никто не слушал.

Чего только не наслушался мой врач за то время, пока я была под капельницей. Я умоляла уколоть мне обезболивающее, мне объясняли, что это только отсрочит роды, но я была согласна. После моих продолжительных умоляний акушерка торжественно объявила, что сейчас сделает укол, но я ей не поверила, стала кричать, что они все меня обманывают и колют совсем не Ношпу. Потом я со слезами просила отправить меня на кесарево, говорила, что если бы знала, что мой врач окажется таким жестоким, никогда бы его не выбрала. Заверяла его, что когда соберусь рожать второго, сразу напишу заявление на кесарево. Но он абсолютно спокойно объяснял мне, что если всем делать кесарево, зачем тогда шесть лет учиться на акушера. За окном уже было темно, все происходящее казалось страшным сном. Мы с соседкой кричали в два голоса. Но мои роды наверное были ближе, потому что все внимание уделялось мне. Боль в спине не оставляла ни на минуты. Ужасно раздражали слова врачей: "Ну чего ты стонешь, схватка уже закончилась". Боль ни утихала и в перерывах, просто во время схватки она просто разрывала тело на части. Начались потуги. Сдерживать я их не могла, и меня, что радует, никто об этом не просил. "Ну еще пару схваточек и пойдем в родзал!" - уговаривала меня акушерка. Я честно выдержала схватки четыре и сообщила ей, что пару схваток уже прошли. На это последовал роскошный ответ: "В моем понимании пару - это десять-пятнадцать". Хотелось выть во весь голос, и я почти так и делала. "Уже видна головка", - радостно сообщила акушерка. Мне, честно говоря, было все равно, но из вежливости я поинтересовалась, лысая головка или волосатая. Оказа-лось, волосатая и темненькая.

Наконец настал чудесный миг. "Быстренько бежим в родзал", - услышала я. Я была готова действительно бежать, даже тапки одевать не хотела, но пришлось. Я неслась по коридору, а акушерка с капельницей еле поспевала за мной. Возле дверей в родзал она начала искать свои белые тапочки, а я просто подпрыгивала от нетерпения. Тогда мне казалось, что как только я переступлю порог родзала, все мои мучения прекратятся. Боль была настолько сильной, что все остальное происходило как будто не со мной. Помню голос своего врача: "Пол-двенадцатого, надо успеть родить сегодня. Люблю, когда дети рождаются по нечетным числам". Помню ножницы в руках акушерки, которыми она ласково пощелкивала передо мной. Помню боль от разреза (неправда, что она не чувствуется). Помню, как навалился на живот врач, как из меня что-то хлынуло, и стало немного легче. Как в тумане помню, маленькое тельце и крик ребенка. Если честно, никакой особой радости я при этом не испытала. Была только боль. Но слезы, которые выступили на глазах, наверное все-таки были слезами радости. Помню голос, который известил, что малыш весит 3600 кг, а длина его 53 см. По шкале Апгара ему дали 8 баллов. В это время меня пронзила новая боль, и почти сразу же надо мной возник добрый ангел в марлевой повязке, который пообещал, что сейчас мне захочется спать. Приходила я в себя после общего наркоза довольно долго. За это время врач успел позвонить моему папе, а тот сообщил радостную новость Олежке. Еще находясь в полузабытьи, я попросила показать мне малыша. Его принесли, но перед моими глазами еще все расплывалось, и четкого личика я не увидела.

Так 17 июня 2003 года в 23.35 появился на свет наш Никитка, который теперь с каждым днем приносит нам новые радости и новые хлопоты. Но и хлопоты эти радостные.